По улице, примыкающей к вокзалу, в летнем чесучовом костюме шёл гражданин с внешностью бухгалтера или мелкого чиновника. Он уверенно нёс свой живот, помахивая туго набитым дерматиновым портфельчиком. И вдруг из вечерних сумерек перед ним материализовался Алексей. «Бухгалтер» вздрогнул и поправил очки на носу.

– Дорогой товарищ, подскажите, а на улицу Розы Люксембург я правильно иду?

– Вам надо на два квартала назад вернуться, – успокоился «бухгалтер», – в другую сторону от вокзала.

– Видимо, в темноте перепутал. Я не местный. А не подскажете, который час?

– А вот с этим не помогу, нет у меня часов. Не накопил.

– Может, мои купите? Недорого, – протянул часы Подкопин.

– Украл? – насторожился «бухгалтер».

– Свои. На ремешке одна дырочка просверлена шилом. Мужчина посмотрел и удостоверился: действительно, последняя дырочка не заводская.

– Деньги нужны. Жена вернулась сюда после эвакуации. Видимо, на новом месте решила начать всё заново. За другого замуж вышла. Не дождалась. А наш полк в Европе задержали. Насилу отыскал. Думал, встретит как родного, устроюсь на работу, а тут… Нужно уехать, а денег на обратный билет не приготовил.

– Все они так, – посочувствовал мужчина. – А хоть хорошие? – разглядывая часы, засомневался он.

– Часы? Отличные! Из Европы. Говорят, император Наполеон любил часы этой фирмы.

– Наполеон? А не брешешь?

– Если не хотите, так и скажите, – «оскорбился» Алексей и потянул руку к часам.

– Ну ладно, давай. Умеешь ты уговаривать. А куда едешь-то?

– На запад, на Украину, там… кореш фронтовой, он поможет.

Мужчина сначала порылся в портфеле. Удивлённо хмыкнув, полез по внутренним карманам пиджака и выудил оттуда деньги.

– Вот, возьми. Всё, что есть. До Москвы хватит. А дальше, извини, ничем помочь не могу.

– И так выручили! Главное – уехать, а там…

– Бабам веры нет, – безапелляционно заявил мужчина, – моя вон дома сидит, а что она делает, пока я ишачу? Вот то-то и оно, что никто не знает. Или кто-то все-таки знает?

– Спасибо, – поблагодарил Алексей, запихивая деньги в карман. – Это очень хорошие часы, старайтесь заводить их в одно и то же время. Пятнадцать поворотов головки, а то сорвёте пружину.

– Удачи тебе. Ты себе найдёшь и покрасивше, и получше. Хохлушки – бабы видные.

– Это точно, – согласился Подкопин и заторопился в сторону вокзала.

«Бухгалтер» проводил его долгим взглядом, потом приложил часы к уху, долго слушал ход и расплылся в улыбке. То, что вещь хорошая, он понял сразу, а то, что досталась за смешные деньги, только увеличивало её ценность! Потом не торопясь, аккуратно убрал часы в кармашек дерматинового портфельчика и, степенно помахивая им, продолжил свой путь.

Пройдя через весь вокзал, Алексей занял очередь в кассу. Поднял глаза на потолок, а там на фоне синего звёздного неба развевалось красное знамя с тяжёлыми жёлтыми кистями на флагштоке. То ли оно осеняло путь всего пассажиропотока, то ли кому-то персонально салютовало, Алексей определить не успел.

– Мужчина, билеты будем брать? – окликнул зазевавшегося пассажира следующий по очереди. Подкопин протянул в окошко кассы мятые бумажки.

– Один до Москвы. На ближайший! – попросил он кассиршу. – Общий.

Кассирша выписала билет и протянула его вместе со сдачей.

– Отправление в двадцать три сорок, со второго пути, девятый вагон.

– А место?

– Все места ваши, – развеселилась кассирша, – какое займёте, то и ваше. Это же общий!

– Спасибо, – поблагодарил женщину Алексей.

Куря на перроне в ожидании поезда, Подкопин пытался всерьёз подсчитать, сколько же дней на колёсах он провёл за последние два месяца. Поезда были разные – чистые и ухоженные в Европе, разболтанные или же плюшево-помпезные в Советском Союзе. Он усмехнулся: включать ли в этот список товарно-насыпные?

За этими подсчётами прошло время до поезда. Тут Алексею немножко повезло: его девятый вагон остановился входным тамбуром прямо напротив него. Так что он первый занял козырное место рядом с купе проводника.

Подкопин дремал, надвинув модную шляпу на лицо. Но когда разномастная публика захрапела, сон исчез. Подчиняясь общей пассажирской привычке, Алексей уставился в окно. А там была темнота, потом пронеслась будочка путевого обходчика, где монументальная женщина держала в руке фонарь и намотанный на палку жёлтый флажок. «И ведь светит каждую ночь, каждому поезду. Сигнализирует машинисту и нам, что всё хорошо! Путь свободен! Двигайтесь дальше, товарищи!» – подумал Алексей. Будочка растворилась во тьме. Теперь в окне отражалось его уставшее лицо с кругами под глазами. Смотреть на себя не хотелось, и он закрыл глаза.

* * *

Алексей очнулся и, шипя от боли, с трудом сел, прижавшись к стене. Хотя спина и болела, но не так сильно, как израненная рука и расцарапанный собакой живот и бедра. Детальное изучение ран радости не добавило, надо было что-то делать, и чем скорей, тем лучше. Из глубины сознания пришло решение. Осмотрев свою одежду и найдя на ней более-менее чистое место, Алексей оторвал полоску ткани, смотал её в небольшой клубок и помочился на него. Хорошо, что почки не отбили. Мокрыми кусками робы он перевязал раны. Снова зашипел от боли, через какое-то время жжение утихло. Подкопин откинулся и попробовал забыться в полусне.

Постепенно, против его воли, начался стандартный для него сон-кошмар, который мучал его с весны сорок второго года, когда по войскам поползли слухи о зверствах фашистов на оккупированных территориях.

Мимо немецкого офицера, сидевшего на люльке мотоцикла спиной к пулемёту, несколько полицаев из местных конвоировали жителей села и загоняли людей в старую конюшню. Сопротивлявшихся били прикладами и со вкусом пинали. Кто-то из них вытащил из толпы девушку, почти подростка. У Алексея остановилось сердце. Сестра! Она кричала, цепляясь за женщину с растрёпанными волосами. Матушка! Она пыталась прижать девочку к себе. Удар приклада отбросил мать в глубь сарая. Полицай схватил сестру за шкирку, та крутилась и вертелась, пытаясь освободиться. Подонок развеселился от этого, по его мнению, уморительного действия и заржал во всё горло. Двое немецких солдат споро заколачивали широкие двери конюшни досками, которые подносили два полицая. Они же и подожгли сарай. Офицер развернул пулемёт и нацелил его на двери. Крика сестры Алексей не услышал, он ощутил его кожей! В ушах застучала кровь.

Взрыв. Комья земли взлетели вверх, и безлунная январская ночь сорок четвёртого года брызгами разлетелась по окрестным горам и лесам. Новолуние и умиротворённость охраны лагеря – два лучших фактора для нападения большого партизанского подразделения Народно-освободительной армии Югославии! Решение об атаке на концлагерь неподалёку от города Биха было принято днём, а уже ночью отряд командира Драгана Крижича мощной волной накатывал на геометрически правильный периметр лагеря. Внезапность и натиск почти опрокинули охрану. Но со сторожевой вышки перед входом в лагерь надсадно стучал пулемёт, прижимая атакующих к земле. Один смельчак с гранатой бросился вперёд. Но, пробежав несколько шагов, получил пулю в голову и замер на земле. Командир отряда, срывая связки, что-то прокричал своим людям, находящимся сзади.